Рома уехал? Уехал?

Меня начинает трясти, колотит просто. Бьюсь в истерике и ору, ору сколько сил хватает, а их не много.

- Рома! Ромка! Я тут! Рома! Почему ты меня бросил! Рома! Ты обещал! Помогите! Кто-нибудь! Помогите мне!

В какой-то агонии трясу раму, которая в какой-то момент, кажется, поддается.

Голова кружится. Горло перехватывает. Кричать уже не могу – связки сорвала, только реву, реву, продолжая биться в окно.

В какой-то момент нога соскальзывает, и я лечу вниз.

В темноту…

Глава 33

На хрена мне все это? Этот концерт, эти песни?

Чёрт… луплю по рулю, зубы сцепив до скрежета.

То есть она вот так просто взяла и свалила с выступления? Просто взяла и ушла?

Увидел, что её в зале нет, сначала думал – может кажется, может она куда-то пересела?

Еще песню поём, пацаны на драйве, а я чувствую, что просто в минус ушёл. Коршун последний аккорд выбивает, подходит ближе.

- Брат, ты чего?

- Леры нет, уехала.

- Как? С хрена…

- Я откуда знаю? Ладно, проехали. Значит такая любовь…

- Тор, ты…

- Всё, я сказал.

Меня трясёт. Просто судороги сводят пальцы, играть не могу, микрофон держать не могу. Минус, минус, минус…

Больно? Вы не знаете, что такое боль.

Вы не знаете, что такое кровь из горла.

Вы не знаете, что такое любовь, когда от сердца ошметки в стороны.

Вы не знаете, что такое любовь,

когда кожа – сплошной ожог от отсутствия внимания.

От непонимания почему так, от бессилия и непонимания.

Пятую песню я хотел сделать сюрпризом для неё.

Начинаем играть, не могу вступить в такт. Срывается. В ушах шум. Я весь в хлам. Просто рассыпаюсь, не могу сосредоточится.

- Тор, соберись, ты что? – Да Винчи подходит. Парни в шоке.

И я в шоке. В шоке сам от себя.

Неужели я такой слабак? Взял и распустился? Расклеился. Из-за чего? Ну, подумаешь, девчонка взбрыкнула. Вырядилась, принцесса блин… без горошины! Сразу начала строить из себя недотрогу?

Да я ведь и не трогал! И в мыслях не было! Вообще!

Я… я же её берёг, как хрустальную, как нежный цветок берёг, я же рядом с ней был как ненормальный, я нормальным быть не мог. Стала для меня всем, необыкновенная, словно создана для меня, я думал она – моя вселенная, а она предала, ушла, отвернулась, посмеялась, растворилась, растаяла, исчезла, рассыпалась в пыль. Это не сказка, не песня, не баллада, не сонет, это обычная быль…

Просто ухожу. Ухожу со сцены. Слышу негодующие крики.

Не могу. Нет сил.

Прохожу через радиорубку, чтобы не столкнуться ни с кем. Но там, как назло, Мирон и Дуня, караулят, что ли? - Ром? А что это Лера такая странная? Ушла?

Странная. Твою ж…

- Поругались что ли? Я у неё спросила, а она огрызнулась, ну, как обычно.

- Свали, Мирон.

- Меня Марина зовут.

- Меня это в душе не парит.

- Ишь какой… злобный мальчик Рома. А был бы ты добрый, мы бы тебе кое что сказали про твою Леру…

- Сказал, свалите обе? Что не ясно?

- Ой, ой… ладно, Марин, «го» на дискотеку. Эти звезды уже, по ходу, выступили. Финиш.

Иду дальше, не слушая их. Не слыша. Срываю куртку, замечая, что Леркиного пуховика нет. Ушла, значит. Точно… Капец.

Пытаюсь понять, что случилось? Вспоминаю нашу встречу сегодня. Она была какая-то странная. Глаза блестели и… бегали.

Что это значит? Может… может Костик этот её снова приехал? Или что?

Да, бли-ин! Всё же хорошо было!

Лера! Лерка-а-а!

Орать охота!

Я и ору. Сажусь в машину, завожу стартую и ору!

Дико, что есть мочи… И только когда ухожу в серьезный занос понимаю, что перебрал по эмоциям.

Стоп. Стапэ, Рома! Тормози Тор! Нельзя…

Не хватало еще себя пустить под откос из-за… Вспоминаю сегодняшнюю Леру. Платье на тоненьких полосочках, которые не помню как называются, такое легкое, нежное. Она в нем как невеста. Невесомая. Моя…

Шубку на плечи её накинул, прижал…

А вот тут реал стоп! Пуховика не было, потому что была шуба! А я баран. Осёл. Кретин.

Лера не ушла никуда! Она в школе была. Шубка-то висела, я внимания не обратил, потому что Лера носит темный пуховик.

Но если она в школе, то где? Почему не пришла?

Представляю её, плачущую, обиженную, сидящую в кабинете или…

Мужской туалет? Что имела в виду Селена?

Холодный пот по позвоночнику, и сжимается всё, очкую дико…

Твою ж…А-а-а!

Неужели я такой идиот?

Пишу сообщение – не прочитано. Звоню – не абонент.

Резко разворачиваю тачку, слышу дикий сигнал – чуть не влепился в кого-то. Гоню к школе, благо, не успел далеко отъехать.

Телефон оживает, разрываясь мелодией «MUSE». Коршун.

- Да?

- Тор… плохие новости, давай назад, быстро.

- Лера? Что?

- Давай. «Скорую» мы вызвали, но…

А-а-а!!!

Что? почему? Как? Какая «скорая»? Зачем? Что?

Мамочки…

Господи!!! Господи, помоги! Спаси! Боже…

Отче наш…

Я не сказать, чтобы сильно, ну крестик ношу, ну в детстве мать водила на причастие, но… я ж как все молодые, да? Мы же считаем, что это зашквар, да?

А вот ни хрена не зашквар! Когда… когда край!

Когда край ты сразу вспоминаешь его глаза… его… и понимаешь, что если кто может помочь, то только он…

Господи, Господи, Господи…

Влетаю в ворота школы, дороги не разбирая.

Что с моей девочкой? Боже! Только бы жива! Только бы…

Заскакиваю в холл. Толпа народа. «Ксенон» что-то причитает, Оленька плачет. Наталья орет на Миронову и компанию. Учителя, одноклассники, «ашки» и «бэшки»…

Коршун. Да Винчи. Селена…

Лерка… Моя Лерка… такая крохотная моя мышь на руках у Коршуна!

Да что ж такое!

- Тор, она…

- Лера, Лера…

Огромный шаг, я рядом, пытаюсь отобрать её у Стаса. Она ледяная вся, хоть накрыта своей шубой.

- Что?

- Ромка… прости я… я не хотела тебя… я… - хрипит… ладошка в крови…

- Лера…

- Я люблю тебя, Ром…

Обнимаю, прижимаю, сажусь на скамейку…чувствую, что лицо почему-то мокрое. Мокрое и горячее. И голова у Лерки тоже горячая, как кипяток, а тело ледяное.

- Слыш, Ром, я дядьке позвонил, - Коршун басит на ухо, - у меня дядя врач же, ну ты знаешь, Товий Сергеевич, он сказал, можно на «скорой» к нему везти, только, наверное, заплатить им нужно, ну, бригаде, чтобы повезли куда надо. Мы тут наличку собрали с Даном, и с пацанами, и карта есть у меня.

- Да, да… хорошо…

Оглядываю их, понимая, что взгляд у меня, наверное, тот еще… сумасшедший.

Селена стоит в стороне. Плачет, назад пятится. Коршун подходит к ней. Не знаю, что говорит, потому что в эту минуту открывается дверь и заходит бригада врачей «скорой»...

Глава 34

Коршун.

Любви нет. Для меня точно. Табу. Навсегда.

Только ненависть. Еще круче – безразличие. Абсолютное. Полное.

Встаешь с утра, пялишься на себя в зеркало, зубы сжимаешь до боли, так, что скулы сводит до остроты, вены на висках вздуваются. И повторяешь себе – ненавижу, ненавижу, ненавижу.

Ложь. Вранье. Измена. Грязь. Боль…

Это не любовь. Только не любовь. Любовь это сказочка.

Никогда никому не скажу, что люблю. Никому не солгу. Потому что любить не буду.

Тор дурачок. Или блаженный. Или из того процента, которому везет в жизни. Да, да, я всё-таки снисходительно оставил человечеству этот процент. Один.

Пусть тешат самолюбие.

Смотрю на них, на Тора и Леру, и сам с собой устраиваю пари. Ну, сколько? На сколько их хватит? Неделя? Месяц? Два? Сорок дней? Пятьдесят?

Голубки. Тошно. Противно.

Отвратно.

Я даже представляю как Тор будет орать, крушить всё вокруг. Или наоборот – безразлично ухмыляться. А Лерка – рыдать, в ногах ползать. Хотя – нет. Эта не будет.

Она же железная Щепка. Плюнет в рожу. И сотрет ластиком.